У упавшего с неба ангела не было выбора, не было слабостей, Умирал от людского порочества, но улыбался, не требуя жалостей. Он был крепок душой, но, увы, телом слаб. "Не виновен я" - думал до крайнего. Только небо считало иначе, выписав сотню страданий без малого. Крылья очень устали лежать взаперти, под замком на ключе механическом, Они рвались на волю, к павшему ангелу с судьбою до боли трагической. Он же тихо смотрел, как уходит закат за грань между небом и волнами, Счастлив был, не тая, над бедою смеялся, пусть казалось, что чем-то был сломлен он. Глаза в небо подняв, он увидел звезду. И не смог удержаться от слёз. Бывший ангел с душой, что скучает по тем миллиардам не сбывшихся грёз, Так устал быть собой, нести бремя своё, быть не тем, кем судьбой быть дано. Если сказано пасть - значит падает плоть, значит так, милый мой, суждено. Быть могучим судьёй своей нежной души под покровом предательских стен, Под ногами того, кто ценил и любил, но обрёк на безудержный плен И заставил ковать внутри сердца не боль, а надёжную, жёсткую сталь - Вот, что стало судьбой для него не на век, а на всю бесконечную даль. За спиной ангел нёс всё, что было полно таких разных эмоций и, кажется, Подустал, и упал в распростёртые руки тех чувств под названием «уляжется». Время шло безустанно, шаги измеряя по милям и век заменяя на век, Принося за собой миллион изменений. И ангел стал как человек. Крылья больше не рвутся из клетки на волю – потерян стал ангельский облик. Только тело, а в нём человеческий нрав, и бессмысленен любящий оклик. У души той, что раньше была в облаках и руками касалась созвездий, Ныне связаны кисти и слеза на щеке от вкушённых небесных возмездий. День за днём пролетали в чертогах людского и полного пошлости здания. Ангел плачь позабыл и попробовал жить, как живут все те божьи создания. Но и дня не пронёс, понимая, что в прошлом остался родной его край. Свою первую боль ощутил на душе. Закричал в ад: «Молю, забирай». (немного моего старого литературного творчества просочилось)