Помню, как будто это было вчера. Первый день на фронте. Я был одним из тех, кого отправили сражаться за интересы родины в первых рядах. Новички тут умирали чаще, чем командование успевало отдавать приказы. Я знал, что не вернусь. Да и возвращаться было некуда. Ни родителей, ни родственников. Такие, как я, были идеальным пушечным мясом. Вернешься назад – убьют, никто даже и не вспомнит. В тот день нам дали задание: захватить укрепленный пункт противника. Целая рота смертников, пару недель назад впервые увидевших оружие. Мы были прямо, как цели в тире. Пока пытались добраться дотуда, мы потеряли половину взвода. Ловушки хорошо справлялись со своей работой. Во время задания я познакомился с моим будущим другом. Казалось, что из всей роты только мы не боялись смерти. Такой же сирота, отправленный на войну под дулом пистолета. Через пару минут после знакомства я услышал сухой щелчок и повалил его на себя, тем самым спасая ему жизнь. Добравшись до объекта, мы стали обдумывать план действий. Это помогло вражеским снайперам удалить жажду своих винтовок. Мы лишились еще десятерых. Паника, охватившая отряд несла хаос в ряды молодых солдат, заставляя их еще сильнее уменьшать свои шансы на жизнь. Командир застрелил самых шумных. Так мы потеряли еще двоих. «Итого, три взвода. Значит, у нас еще есть шансы», – констатировал факт командир. …Все метки карт истерлись, компасы разбиты. А я иду все дальше по векáм. Сдаётся мне, что время не насытить, И вновь в домах разбиты окна, сотни рам… Сидя в засаде и нервно наблюдая за каждым движением постовых, мы ждали лучшего момента, чтобы напасть. «На счет три, начинаем действовать по плану», - скомандовал шепотом командир. Около трети группы должны были пойти на таран, тем самым привлекая на себя внимание. Оставшиеся две трети должны были разгруппироваться и окружить объект, стараясь нанести, как можно больше урона врагу. При неудачной попытке захвата, выжившие должны были найти командира или хотя бы его труп, чтобы дать сигнал о бомбардировке. …Скала любая умирает на глазах, Перетираясь в камень в несколько мгновений. Я видел гроб, топор, огонь и прах, Я видел тысячи воинственных знамений… Мы с моим другом попали в разные отряды. Попрощавшись, я двинулся в сторону леса, а мой напарник, в свою очередь, на верную смерть. Я пытался убедить себя и его, что у нас есть шансы, и мы когда-нибудь встретимся. Но ни он, ни я не верили в это. Заняв позиции, мы стали ожидать начала битвы, внимательно рассматривая цель захвата с близи. Объект выглядел, как какая-то лаборатория или что-то подобное. Заземленный бункер с большим количеством труб, из которых исходил дым. Постовые на обзорных точках. Ящики с песком, на которых был установлен пулемет. Если приглядеться, то прямо за ними можно было увидеть бронированную дверь, служившую входом. Они знали о нашем приближении, поэтому любое неловкое движение могло стоить нам жизни. Оценив состояние нашего отряда, я понимал, что мы вряд ли уйдем отсюда живыми. Страх, усталость, постоянная атмосфера напряжения угнетали меня. Каждый из нас мысленно оценивал ситуацию, в которой оказался. Никто не хотел идти в бой. …Возможно, я принёс страданий море, Забыв просить прощения людей. Но даже в любой этой ссоре Не отразить всех пройденных мной дней… Раздались первые выстрелы. Это означало, что нам тоже пора действовать. Кто-то начал судорожно нажимать на курок. Кто-то выдергивать чеку из гранаты и надеяться, что она не взорвётся прямо сейчас. Я же просто упал на землю, прижимая обе руки к каске. Страх поглотил меня и не собирался отпускать. Краем глаза я наблюдал, как мои товарищи падали замертво, заливая всё густой кровью. Я не хотел умирать. Еще пару минут назад я думал, что пойду первым в бой, закрывая своей грудью менее смелых бойцов. Теперь я просто не мог управлять руками, продолжая вдавливать каску в свою голову. Я боялся смерти, как её боится заяц, убегая от голодного волка. …Ночь незакончена, а ты все окончил, Ты помнишь, что ты навсегда обесточен, Я помню, цинизм все время ты корчил, Ведь думал, иначе никак в этой ночи. А ты идёшь дальше, не помнишь себя, Ни целей, ни пут и цепей, что связали. Решаешься вспомнить, но однажды во днях Хрусталь. Разобьется, никем мы здесь стали. Тот самый хрусталь, что был создан из детства. И кажется, жить теперь уже поздно. И слезы и сопли уже неуместны. А кто-то сказал, что все души как сосны… Смерть, пальба, взрывы. Мне казалось, что я лежу тут уже несколько часов. Все мое тело болело из-за напряжения. Мой разум думал только о том, как бы выжить. Я осторожно приподнялся и огляделся. Вся земля была усеяна трупами. Мимо меня свистнула пуля. Я быстро лег и съежился, прикрывая голову руками. Я надеялся, что тот, кто меня заметил, найдет либо пулю, убившую бы его, либо другую цель. Только не я. Я молил небеса о пощаде. В ответ я услышал звук выдергиваемой чеки. Что-то стукнулось о мою каску, упав прямо мне в руки. Граната. Без чеки. На понимание происходящего у меня ушло около доли секунды. Я попытался отбросить ее, закрывая второй рукой лицо. Граната взорвалась прямо в воздухе, успев лишь на немного отдалиться от меня. …И поезд ушёл, пока грозы ревели. И ты, как всегда, не там и не вовремя. И жизнь диктует тебе: "Не успели". А ты все идёшь. Поезда сонные. В стакане вода из дождя, ты не найдёшь Ни себя, ни ночи, которую так ты любил. Вся эта кавалькада без выхода - ложь. Ты танцевал танго со смертью, остыл. А ты все не знаешь, кем тебе быть. И ты открываешь всей ночи секрет. Осталось уйти и лишь душу простить. И ты в туман входишь. Назад пути нет. Сколько лет ещё будет без остановки, Если время поездом бежит под стук колёс? Ты такой же как и все, ты из массовки. Но ты разжигал свет огня грёз. Ты едешь в закат этой конченой жизни. Конечная остановка. Осталась лишь малость. Ты падаешь в точку исхода, сосуд укоризны. Ты чувствуешь дождь на лице и только усталость. И ты просто чувства продаёшь назло, И пути твои все мрут и стонут. Ты гадаешь: кому же все же повезло? Тебе или тем, кто остался на перроне?.. Похоже, в тот день я умер. Очнувшись, я попытался пошевелить руками. Реакции не было. Точно так же, как и боли. Я приподнялся и обнаружил, что не вижу своих рук. Корпуса тоже не было. Лишь ноги мирно лежали подо мной. «Что за чертовщина?» - подумал я, пытаясь хоть как-то объяснить происходящее. Я попытался встать. И я встал. Но тело мое осталось лежать неподвижно. Я видел свое лицо. Оно было изуродовано взрывом, испачкано грязью вперемешку с кровью. Я ничего не понимал. Услышав звук шагов, я машинально посмотрел в сторону источника звука. Прямо на меня шел солдат противоположной армии, крепко сжимавший винтовку со штыком в своих руках. Я продолжал просто смотреть на него, оставаясь в состоянии ступора. Он аккуратно подошел ко мне, вернее, к моему телу и проткнул его штыком, чтобы убедиться в моей смерти. Я не испытал никакой боли. «Что со мной?» - я все еще находился в полном недоумении. «ЧТО СО МНОЙ?!» - я попытался крикнуть, но ни звука, ни реакции со стороны солдата не последовало. Нужно найти его. Мой друг, возможно, он еще жив. Я бежал через поле боя, наблюдая за поражением нашей роты в бою с врагом. Совсем молодые ребята, которые еще месяц назад даже не думали о войне. Ругались с родителями, сбегая из дома. Гуляли с девушками, думая о своем светлом будущем. Засиживались допоздна с любимой книгой, заставляя утренний будильник будить их изо всех сил. Они жили. А сейчас они мертвы. «Где же ты?» - я спрашивал пустоту, ища своего друга, надеясь, что не найду его здесь. Надеясь, что он смог сбежать из этого ада, тем самым сохранив себе жизнь. Но судьба распорядилась по-другому. Цель моих поисков, истекая кровью, ползла к телу командира. Он стискивал зубы, чтобы не закричать из-за невыносимой боли. С каждым движением, с каждым вдохом он чувствовал боль, огнем расходившуюся по его раненому телу. Я чувствовал это вместе с ним. Я подбежал к нему. Я видел его мучения. Я чувствовал их. Я попытался помочь ему, но я не мог прикоснуться к нему. Он меня не видел. И я продолжил наблюдать. Я понимал, что был прав. Он не вернется. Он все-таки смог доползти до тела командира. Он лег вместе с ним. «Давай, ты сможешь!» - я крикнул ему. Он будто бы услышал это. Через боль он приподнялся, держась за тело командира. Рация была прикреплена к бронежилету. Он взял ее, нажал на кнопку: «База, прием». Из динамика послышалось сухое: «Мы вас слушаем, прием». Он стиснул зубы, чтобы не закричать. «Взрывайте, мы про…» - чистильщик сделал меткий выстрел. «Уходите оттуда, у вас три минуты» - он смог. Солдат раздавил жесткой пяткой сапога испачканную в крови рацию и продолжил обход территории. Я просто остался сидеть там и смотреть. Мне было все равно. Их даже никто не похоронит. Они сгорят вместе с этой чертовой базой. Их так никто и не вспомнит. Ровным счетом, как и меня. Заорала сирена, предупреждающая услышавших об опасности. Люди забегали, ища укрытие. Послышались приближающиеся самолеты, несущие с собой смерть оставшимся выжившим. Огромная бомба уничтожила все в районе километра. А я остался, наблюдая за этим зрелищем. Так я просидел бессчётное количество времени, обдумывая произошедшее. «Что мне теперь делать?» - я не знал ответ на этот вопрос. Я просто сидел и ждал. …Я видел все, и армии, что воевали, Ведь время говорит лишь об оплате. Мы всё беспечно забывали. Который год на циферблате?.. Земля начала возрождаться, буквально восставая из могилы. А я сидел и наблюдал, теряя счет времени. Следов той битвы не осталось. Но я помнил ее. Я решил покинуть это место. И я ушел. Я скитаюсь по временным линиям, Оставляя всюду серый след. Наверное пора то все забыть, и я Все вновь и вновь иду сквозь сотни лет. Возможно, я принёс страданий море, Забыв просить прощения людей. Но даже в любой этой ссоре Не отразить всех пройденных мной дней. И я устал, иду все время по дороге, Разбитой колее от временных колёс. По Млечному пути. Бреду я одиноко. И поступь раздаётся гнилью роз. Все метки карт истерлись, компасы разбиты. А я иду все дальше по векáм. Сдаётся мне, что время не насытить, И вновь в домах разбиты окна, сотни рам. Скала любая умирает на глазах, Перетираясь в камень в несколько мгновений. Я видел гроб, топор, огонь и прах, Я видел тысячи воинственных знамений. Я видел все, и армии, что воевали, Ведь время говорит лишь об оплате. Мы всё беспечно забывали. Который год на циферблате? P.S Друг пишет истории и ищет потенциальных читателей если вам интересно то пишите